Опубликовано: Май 13, 2010
Тема и сюжетСюжет — одно из многих взаимосвязанных средств изобразительного искусства; это особенно важно подчеркнуть, потому что часть зрителей видит в нем единственный источник содержания. Вот почему, прежде чем остановиться специально и единственно на сюжете, хотелось бы сказать о том, как связаны между собой отдельные художественные средства вообще и каковы роль и место сюжета среди других средств в частности, т. е. обратиться к структуре художественных средств. Структура средств изобразительного искусства единственна в своем роде, ибо каждое из этих средств суммирует в себе все остальные. Совокупность художественных средств сравнима с воображаемой системой зеркал, каждое из которых отражает и сам предмет, и все другие его отражения. Практически эта структура означает, что каждое движение мысли и каждое движение руки художника проникнуты представлением о целостном образе. В этом смысле сюжет не исключение. Специфика же его в том, что он наиболее категорично отражает жизненную направленность искусства, уподобляет произведение искусства действительности. Но здесь следует различать понятия темы и сюжета. Тема — это круг жизненных явлений, затронутых в произведении. Тема складывается в результате сложного внутреннего отбора из множества разновременных фактов тех немногих, которые исполнены непреходящего значения для всех людей. В образовании темы играет главную роль принцип духовного единства явлений. Поэтому в изобразительном искусстве сложились «вечные» темы, к которым обращаются художники на протяжении многих веков: любовь, самопожертвование, борьба добра и зла, материнство и др.
«Шинель отца» (1972), Виктор Попков Сюжет служит одним из основных средств раскрытия темы, выражая непреходящее в настоящем, общее — в конкретном. Через сюжет изображаются события, поступки, состояния, характеры и обстоятельства, раскрывающиеся в действии. Сюжет диалектически связан с темой: то или иное жизненное событие, взволновавшее художника, которое позднее ляжет в основу сюжета, осмысливается в общем плане — в качестве темы — и приобретает оттого новые черты. Так случилось, например, с мраморной головкой «Нике», начатой С. Коненковым в день разгрома Московского восстания 1905 года. Нике — в древнегреческой мифологии богиня Победы, по словам скульптора, звала к радости, утверждала, что победа народа не за горами. Это олицетворение светлых идеалов революции — портрет реальной девушки, московской дружинницы Тани Коняевой, сражавшейся на баррикадах вместе с Коненковым. Одна и та же тема может быть решена в разных сюжетах. Например, теме труда в советском изобразительном искусстве посвящено множество картин, скульптур, графических листов. С другой стороны, в едином сюжете часто можно увидеть несколько тем: так, в картине Н. Ге «Тайная вечеря» (подробнее о ней см. в главе «Живопись») переплетаются темы нравственного благородства и злодейства. И тема, и сюжет легко переводимы на язык слов. Из прошлого можно привести немало примеров, когда источниками для сюжета служили литературные произведения (скажем, «Данте и Виргилий» Э. Делакруа по мотивам «Божественной комедии»). Тема или сюжет обычно отражены в названии картины или скульптуры. Широко известная картина П. Федотова, где изображен офицер, который, изнывая от скуки, дрессирует пуделя, названа словами команды — «Анкор, еще анкор». Очень характерно для творчества Федотова, как и вообще для произведений, где сюжет играет первостепенную роль, что название не просто констатирует происходящее, а задает необходимое образное направление восприятию сюжета. Не будь такого названия, оказалось бы значительно труднее с должной полнотой уяснить смысл действия. Продолжая разговор о картине Федотова, заметим, что ее смысл совсем не ограничивается дрессировкой пуделя. Внешняя канва событий — всего лишь мостик, проложенный к существу произведения. Так, искаженное французское «анкор» в известной степени проливает свет на внутренний мир персонажа. Той же цели служат тщательно отобранные детали обстановки: тесная каморка, деревенская глухомань за окном, скудный ужин, гитара, собака, методически прыгающая через стек. Представляется безысходная скука, убожество духовных интересов, поистине страшная бесцельность существования. Обратим еще внимание на детали, которые могли бы быть, но которые художник обошел стороной. Это прежде всего относится к персонажу, чрезвычайно скупо охарактеризованному: лица почти не видно, казенная исподняя рубаха, во всем облике ничего личного, неповторимого. Любой может очутиться на его месте, в этом кругу забав, порожденном невежеством, бездельем и привычкой к фрунту. Так возникает представление о казарменной жизни вообще, но напрашивается и еще более общее заключение, которое, конечно, не вошло в название темы: не вся ли Россия по воле императора-солдафона превращалась в такую казарму? Таким образом, восприятие сюжета, уяснение смысла представляет движение от сюжета к теме, от внешнего к внутреннему, от очевидного к угадываемому. Изображение предмета на этом пути является знаком, по которому, призвав на помощь свой жизненный опыт, мы читаем значение, причем оно далеко не всегда совпадает со значением предмета в повседневной жизни — в зависимости от обстановки оно может оказаться шире, уже или вовсе другим. Так, например, голова быка в картине П. Пикассо «Герника», навеянной варварски-жестокой бомбардировкой испанского города в годы республиканской войны, олицетворяет собой злобную и коварную силу. В панно «Похищение Европы» В. Серова под обличьем быка в согласии с античным мифом скрывается могущественный Зевс-громовержец. Этот рыжий бык, косящий мудрым глазом на свою пленницу, выглядит совсем не страшным, а каким-то прекрасно-бестрепетным, как сами античные легенды. В обоих случаях, как мы видим, изображение быка только маска, дающая представление о разных внутренних ситуациях.
 Александр Иванов.Аполлон, Гиацинт и Кипарис, занимающийся музыкой и пением. 1831-1834. Холст, масло. 100 x 139,9. Третьяковская Галерея, Москва, Россия. За многовековую историю в изобразительном искусстве выработалось немало приемов иносказания (большинство из них заимствовано из литературных источников). Особенно большое место среди этих приемов занимает символизация, позволяющая в существе наглядного, единичного явления передать глубокий идейно-художественный смысл общечеловеческих деяний, мыслей и чувств. Значительностью символики проникнута картина советского художника В. Попкова «Шинель отца». Художник изобразил себя, примеряющего на современный будничный костюм шинель погибшего в Великую Отечественную войну отца. Из окружающего мрака проступают образы других его картин — деревенские вдовы, вечно ждущие не вернувшихся с войны мужей. Отрешившись от течения времени, художник тихо прикасается пальцами к рукаву шинели, осязает ее грубый ворс, как, должно быть, ощущал его отец. Реальность солдатской шинели становится символом нетленной народной Памяти, преемственности поколений, единства ушедшего и грядущего. Мы будем неправильно поняты, если на основании изложенного читатель сделает вывод, будто восприятие сюжета, угадывание его внутренного смысла представляет собой чисто рассудочный акт. Образное значение всех сюжетных элементов предполагает, как уже можно было убедиться на примере картины Попкова, большое человеческое чувство. Чувство, неотделимое от восприятия сюжета, проявляется здесь в специфической форме сопереживания. Когда сюжет построен с убеждающей жизненностью, когда в нем затронуты общеважные человеческие интересы, то изображенные события становятся для нас как бы личными. Это требует для сюжета, наряду с убедительным решением композиции, колорита и пр., и такого эмоционального настроя произведения, который предопределил бы ход переживаний зрителя. Конечно, с холодным умом, специально такого настроя не создашь. По сути дела, он оказывается воплощением культуры чувств самого художника, и, естественно, его конкретные формы очень разнообразны. Для произведений изобразительного искусства характерно построение сюжета на гармоническом согласии персонажей и окружения. Между героями этих произведений царит полное взаимопонимание; они словно части совершенного организма. Это, например, заметно в картине Александра Иванова «Аполлон, Гиацинт и Кипарис, занимающиеся музыкой», в работах В. Борисова-Мусатова, П. Кузнецова. Их произведения не отличаются, как правило, вниманием к сложностям психологии человека, зато для них характерны редкостное душевное равновесие, тонкая поэтическая игра настроений, цельность общего эмоционального тона. Они воплощают прекрасный мир идеальных чувств. Можно привести сколь угодно длинный ряд произведений изобразительного искусства, в которых ничего не происходит, в них нет действия. К их числу целиком принадлежат натюрморты, частично портреты и пейзажи, многие скульптурные изображения, изделия декоративно-прикладного искусства. Действительно, сюжет любого натюрморта может быть передан буквально в нескольких словах, например: стол в полутемной комнате у стены, на стол брошена белая скатерть, на ней лежат фрукты и т. д., и все это ничуть не похоже на связное содержание. Свидетельствует ли бездействие об отсутствии сюжета, а если да, то не равнозначно ли это бессодержательности подобных произведений? Последнее сомнение отвергается тем, что среди «бездействующих» произведений немало общепризнанных шедевров искусства, хотя бы портреты Рембрандта, натюрморты Сезанна, статуи Поликлета, которые не воспринимаются зрителем как бессодержательные. Напрашивается вывод, что содержание художественных произведений не исчерпывается сюжетом. Действительно, содержание произведений раскрывается не только в действии, не только через жизненную логику изображенных предметов и событий. В искусстве очень часты, даже необходимы интуитивные находки, когда наблюдения, мысли и переживания художника безотчетно, мгновенно, вне промежуточных логических связей складываются в целостный зрительный образ. Исключительное значение приобретают здесь сила и содержательность самой художественной формы. Восприятие формы может быть радостным, как, например, во многих холстах П. Кончаловского, где воспевается весомая, красочная плоть предметов. Форма может восхищать своим величием или подавлять своей массой; она способна вызывать впечатления легкости, изящества, трагизма, холодного совершенства, стремительного порыва, элегической грусти и т. д., и т. д. Ощущения формы, интуитивное постижение и логическое строение сюжета не противоречат друг другу. Они создаются одними и теми же средствами материала, рисунка и пр., едиными движениями руки и лепят единый образ.
От: Бирюкова Ирина, 16104 просмотров
-
Скрыть комментарии (0)
Похожие темы:
|
